Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

– Да, это могло бы сработать, Филип, но если его все-таки заметят и нас остановят, мы окажемся без весла на самой стремнине.

– У вас есть другие предложения? – спросил Тайрер. Страх и возбуждение нарастали в нем, и его голос нервно задрожал: – Я хочу вытащить его отсюда. Без его помощи мы, вероятнее всего, были бы все сейчас мертвы, и он окажется крайне полезен нам в будущем.

Офицеры беспокойно переглянулись, потом перевели глаза на Тайрера.

– Извините, это слишком опасно, – сказал Паллидар.

– Я-так-не-считаю! – отрезал Тайрер, у него мучительно болела голова. – Я хочу, чтобы это было сделано! Это вопрос огромной важности для правительства Ее Величества, так что говорить больше не о чем!

Макгрегор вздохнул.

– Слушаюсь, сэр, очень хорошо. Капитан, как насчет того, чтобы посадить его верхом?

– Как драгуна? Это смешно, садовник не сможет держаться в седле и управлять лошадью. Пусть уж лучше идет пешком, нужно поплотнее окружить его солда…

– Ставлю пятьдесят фунтов против медного фартинга, что этот олух не сможет шагать в ногу, он будет бросаться в глаза как шлюха в епископских подштанниках!

Тогда Тайрер предложил:

– А что, если мы всунем его в мундир, перебинтуем лицо и руки и понесем его на носилках – сделаем вид, что он болен.

Офицеры посмотрели на него, потом просияли.

– Здорово придумано!

– Даже лучше, – радостно добавил Паллидар, – мы притворимся, что у него какая-нибудь заразная болезнь: оспа, корь, чума! – Они дружно захохотали.

Самурайский офицер и несколько стражников, которые были допущены в опустевшую миссию обошли вслед за Тайрером, Макгрегором и четырьмя драгунами все здание. Их обыск был очень тщательным, они заглянули в каждую комнату, в каждый шкаф, даже на чердак. В конце концов офицер удовлетворенно кивнул. В холле стояли двое носилок, на каждых лежало по солдату, у обоих был жар, оба были перевязаны, один частично, другой, Хирага, полностью – голова, руки и ноги – все, что торчало из потемневшего от пота мундира.

– Оба очень больны, – сказал Тайрер по-японски, Хирага дал ему нужные слова. – У этого солдата оспа.

Одно упоминание об этой болезни заставило самурая побледнеть и отступить на шаг – в японских городах постоянно вспыхивали эпидемии оспы, хотя они и не были столь губительны, как в Китае, где от нее умирали сотнями тысяч.

– Об этом… об этом необходимо доложить, – пробормотал офицер, он и его люди прикрыли рты ладонью, поскольку считалось что заражение и распространение болезни происходит, когда здоровый человек вдыхает зараженный воздух, находясь рядом с больным.

Тайрер не понял его, поэтому просто пожал плечами.

– Человек очень больной. Нет подходить близко.

– Я не собираюсь подходить к нему, вы думаете я сумасшедший? – Высокий самурай вышел на веранду. – Послушайте, – тихо сказал он своим людям. – Не говорите ни слова об этом остальным на площади, а то может начаться паника. Вонючие чужеземные собаки. А пока что держите глаза открытыми, этот Хирага где-то здесь.

Они прочесали всю территорию миссии и осмотрели все постройки, всех ее работников и солдат, построенных в тени и нетерпеливо ожидающих, когда можно будет двинуться вниз к причалу, где их ждали баркасы. Наконец, полностью удовлетворенный осмотром, офицер с досадой поклонился и вышел из ворот. Снаружи толпились самураи, Дзёун, по-прежнему связанный, стоял в первых рядах, садовники, цепенея от ужаса, все так же сидели на коленях в один ряд, все без шляп, все голые. Когда он приблизился, они еще глубже уткнулись головами в землю.

– Встать! – сердито рявкнул он, с отвращением вспомнив, что когда он приказал им раздеться, ни у одного из них не оказалось ни выбритой сверху особым образом головы, ни ран от меча, ни порезов, ни каких-либо иных признаков, указывающих на принадлежность к самурайской касте, из чего он вынужден был заключить, что его жертва все еще прячется внутри или сумела ускользнуть. Теперь он был разозлен еще больше и, тяжело ступая, подошел к Дзёуну.

– Чтобы спрятаться, ронин Хирага либо полностью обрил себе голову, либо отпустил волосы, как у этого отребья. Укажи на него!

Дзёун стоял на коленях, сломленный, едва живой. Его били, потом приводили в сознание, снова били и снова приводили в себя по приказу Андзё.

– Кто из них Хирага, укажи!

– Его… его нет, нет здесь. – Юноша вскрикнул, когда железная нога офицера с тупым звуком врезалась в самое чувствительное место, потом еще раз; садовники мелко дрожали в смертельном страхе. – Его нет… нет здесь… – Еще один безжалостный удар. Беспомощный, вне себя от отчаянной, дикой боли, Дзёун показал пальцем на молодого мужчину, который рухнул на колени, вопя о своей невиновности.

– Заткните ему рот! – приказал офицер. Отведите его к судье, оттуда – в тюрьму и распните это отродье, уведите их всех, они все виновны в том, что укрывали его, уведите их всех!

Кричащих и умоляющих, их поволокли с площади. Молодой садовник, на которого указал Дзёун, пронзительно взвизгнул, что видел Хирагу не так давно возле миссии и что, если его отпустят, он покажет им где, но никто не обратил на его слова никакого внимания, и его крики, как и крики всех остальных, были быстро оборваны, самым жестоким образом.

Офицер вытер пот со лба, довольный тем, что выполнил полученный приказ. Он сделал глоток воды из фляжки, ополоснул рот, сплюнул, потом с наслаждением припал к горлышку.

Ииии, подумал он и передернулся. Оспа! Болезнь гайдзинов, которую к нам завезли из-за моря! Все мерзости приходят оттуда, гайдзинов необходимо вышвырнуть из страны и никогда больше не пускать. Сердито он наблюдал за строящимися музыкантами, марширующими солдатами, его мысли были заняты сиси, которого он искал.

Невозможно, чтобы этот садовник оказался знаменитым сиси, тем Хирагой, который участвовал в той схватке. Карма, что я и мои люди подоспели в тот день слишком поздно и не увидели его и тех, кто уже отступил. Нет, не карма, это Бог хранил меня. Если бы я увидел его, я не смог бы притвориться сегодня, что поверил Дзёуну. Где он, этот Хирага? Он где-то прячется. Господи, прошу, помоги мне.

Ииии, сколько странного в этой жизни. Я ненавижу гайдзинов, но при этом верю в их Бога Иисуса, хотя и тайно, как мой отец, и дед, и прадед – со времен, еще предшествовавших Секигахаре. Да, я верю в этого Бога Иисуса, единственное ценное, что пришло к нам из-за моря, а разве князья учителей-иезуитов не говорят, что вера придает нам силы и что когда у нас есть проблема, мы должны терзать и глодать ее постоянно, как собака гложет кость.